теперь хоть какую-то эстетическую ценность, и упиралась в набережную, тоже потихоньку разваливающуюся: плиты проседают год от года. Никто ремонтировать не спешит. Вдоль этой градообразующей улицы теснятся девятиэтажные дома, деловые и торговые центры, разноцветные салоны сотовой связи, кафе с огромными стеклами. Наблюдать в эти окна, покрытые тонким слоем воды, сползающей вниз, оставшейся после только кончившегося дождя, за людьми – спокойно, наступает какое-то необъяснимое умиротворение. Фигуры, искаженные тонкими струйками и паром, превращаются в абстрактные образы. Веет оттуда каким-то недосягаемым теплом.
В какую сторону ни отворачивайся, ветер метит точно в шею, хочет соскользнуть под тонкую ветровку, предназначенную для европейской, а не русской осени. Осень на север приходит раньше, чем положено даже в этой ледяной стране. Только это и доставляет дискомфорт, а то было бы и ничего еще. Жить здесь.
Андрей изучил содержимое своих карманов: два часа простояв у входа в торговый центр и с улыбкой всовывая листовки всем, кто умел проявлять жалость, он не заработал почти ничего. Сам он только искоса взглянул на одну из них лишь тогда, когда в руке осталось всего ничего – реклама какого-то автомобиля по суперакции. Вы экономите до пятисот тысяч рублей! Шанс, что хоть кто-нибудь прочитает то, что написано на листовке, – невероятно мал. Шанс, что хоть кто-то прочитавший отправится в автосалон, – стремится к нулю. Расклад, при котором хотя бы одна машина обретет владельца таким путем, – невозможен. Так к чему все это?
Пятьсот рублей стоит участие человека в борьбе за присутствие бренда в уме случайного прохожего. Две сотни еще оставалось с прошлого раза. Горсть мелочи считать не было желания. Четыре косаря в книге вместо закладки. Вот и все сбережения.
Андрей зашел в торговый павильон на остановке, купил два пирожка с капустой, чай в одноразовом белом стакане из непонятного материала. В этих забегаловках окна в полный рост другие: чтобы все пассажиры автобуса пялились на тебя, чтобы проезжающие мимо автомобили из раза в раз создавали ощущение, что тебя вот-вот обольет грязью из огромной лужи, простирающейся от одного тротуара до другого. Чтобы ты чувствовал себя еще менее комфортно – ешь стоя. Ни столов, ни стульев. Длинный стеллаж, один на всех. И чай в этих забегаловках всегда пахнет одинаково противно.
Бездомный, до этого державший дверь, бросил свое бесполезное занятие и теперь понуро сидел на остановке, вяло копаясь в своих сумках, медленно перебирая что-то в недрах, не обращая никакого внимания на мир. В таком положении он был больше похож на какой-то едва копошащийся мешок, рядом с которым замерли мешки поменьше, в которых он хранил весь свой скарб – дом на колесах (без колес).
Допив чай, Андрей снова прошел к кассе и справился о наличии больших стаканов. Купил двойную порцию чая, отсчитывая мелочь прямо на монетницу, отчего деньги подскакивали с неприятным звуком, а продавец морщилась, выжидая, когда же это закончится. Долго заваривал пакетики. Обжигаясь, нырнул в шум города, чтобы отдать напиток бомжу.
В ответ тот сердечно благодарил Андрея, как-то странно связывая слова, желал ему столько благ, сколько не желали и друзья в день рождения. Голос его был такой же, какой был бы у обычного мешка картошки, если бы тот умел разговаривать. Толстая тетка в фартуке наблюдала через стекло, и во взгляде читалась необъяснимая злость.
Каждый день безделье буквально пожирало – непостоянная работа занимала голову и руки лишь на очень непродолжительный срок. Все остальное время было заполнено пустотой, с которой хоть чуть-чуть помогали справляться книги и фильмы, накопившиеся на ноутбуке. И вот такие маленькие добрые дела никак не могли заглушить совесть, не помогали убедить ее, что все превосходно, что все идет так, как задумано.
Праздный человек – не совсем человек. Первое время себя им ощущаешь, да еще каким! А потом руки чесаться начинают, хочется работать. Без дела мотаешься как юродивый и уже не совсем человек. Только «чело». «Чел», как говорят среди молодежи. Серьезных людей так не назовут, а вот балбеса с района – всегда пожалуйста.
Иногда Андрей придумывал что-то полезное, вроде отжиманий раз в три часа, но подобные начинания заканчивались очень быстро. Хиленькими и трясущимися ручонками отталкивался от пола. А потом просто забывал. Наводил порядок в квартире, но и поддерживать его забывал, и квартира снова обрастала мусором. Как-то он сам по себе появлялся. Следил за людьми, за въезжающими во двор машинами и курил сигареты, которые удавалось настрелять за день. Да, на табаке он теперь экономил, а бросать не хотел. Хоть голодать пока не приходилось, но и рацион разнообразием не блистал – Андрей выискивал продукты с красным или желтым ценником и частенько бродил от магазина к магазину, держа в заметках стоимость одних и тех же товаров. Благо этих супермаркетов на перекрестке неподалеку от дома оказалось целых три. Придумал даже идею для стартапа по этому поводу – приложение-агрегатор скидок и акций в продовольственных магазинах. Покопался в Сети. Оказалось, такое есть. Добрые люди о тебе позаботились. Теперь деньги зарабатывают. Стал пользоваться. Пельмени по тридцать семь рублей за полкилограмма показались не такими уж и отвратительными, а отыскать их теперь стало куда проще.
Конечно, хотелось чего-нибудь вкусного, хотелось зайти в «Макдональдс» и заказать целый поднос фастфуда, который желудок переварил бы уже через час, но Андрей боролся с этим желанием, корча гримасу отвращения, когда взгляд цеплялся за огромную очередь к кассе, которую обслуживал усталый работник, пытающийся замаскировать эту свою усталость под улыбку и трудолюбие, прописанное в корпоративных стандартах. По камерам ведь смотрят. И не дай бог жалобу накатают. Хули не улыбаешься, черт? Без премии остаться хочешь?
Объявления на «Авито» иногда давали результат: Андрей оказал скорую компьютерную помощь деду, починил компьютер какой-то женщине с двумя детьми, просто почистив блок от пыли и переставив провода, установил пиратскую «винду» на ноутбук, который исправно подлагивал, но работал, регулярно напоминая владельцу о необходимости произвести активацию. Всех этих людей можно было развести на деньги, как в многочисленных случаях, частенько описываемых на форумах, но Андрей душил в себе это подлое желание, глядя на небогатую жизнь каждого из этой троицы, и брал не так уж и много – по полторы тысячи рублей за выезд.
Дед жаждал посмотреть порно, но не знал как: порнуху он искал старческую, такую, где ничего особо и не показывают, из суровых восьмидесятых и девяностых. Такая, оказывается, даже на «Ютубе» есть. Эротикой называется. Старик спотыкался о просьбу авторизоваться, так как видеосервис очень уж хотел убедиться в совершеннолетии пользователя. Андрей
